Олег Смолин

Давно считается признанным необходимость введения устной части экзамена по гуманитарным предметам. По иностранному языку она уже введена. Очередь за Историей, Обществознанием и Литературой. Напомню, что в наших законопроектах мы предложили сделать обязательным экзамен по литературе, и ни в коем случае он не должен проходить в форме ЕГЭ.

Кроме того, мы предлагаем две формы экзамена: сочинение либо «литература устно», в зависимости от того, в чем увереннее себя чувствует выпускник. Четвертое предложение, и оно самое главное: вернуть Литературе ее исконное предназначение. Литература – это прикладная философия жизни. Как говорила моя любимая учительница, Литература – это не учебный предмет, а воспитание души.

Если удастся реализовать наши предложения, то Литература получит шанс вернуться к своему главному предназначению: нравственному воспитанию. Если вернут устную часть в экзамен, то я бы предложил такую процедуру: парень или девушка вытаскивают из барабана имя поэта, и после этого читают свое любимое стихотворение этого поэта. По крайней мере, выучат пару десятков стихов, а это уже другой уровень культуры.

От меня, человека левых взглядов, наверное, будет неожиданно услышать, что в мире большинство самых продвинутых вузов - негосударственные. Может быть, это объясняется тем, что они менее бюрократизированы. В России вузы сильно удавлены бюрократизмом, и в среднем каждое учебное заведение заполняет примерно 300 отчетов по 12 тысячам показателей ежегодно. Тут не до инноватики.

В России образование платит гораздо больше налогов, чем в большинстве других стран. Причем особенно сильно облагаются налогами негосударственные учебные заведения.

Хотел бы заметить еще один важный аспект. Существует мнение, на мой взгляд ложное, что российские профессора слабее иностранных, и только Запад нам поможет поднять образование на должный уровень.

Я против квасного патриотизма и шапкозакидательства, но против и того чтобы кланяться по любому поводу Западу.

В советские времена мы отличались хорошими головами, но не всегда реализацией открытий и изобретений в производстве. Однако уровень инноваций в России по сравнению с Советским Союзом снизился в 5-7 раз.

Это данные вице-президента Нанотехнологического общества, в прошлом занимавшего пост заместителя директора Института прикладной математики, того самого, что разрабатывал траектории для советских ракет, Георгия Малинецкого. Именно поэтому импортозамещение, как шутят острословы, и превратилось в замещение импорта из одной страны импортом из другой.

Хотя и были приняты некоторые решения, которые создают экономическое благоприятствование для больших предприятий, созданных университетами, но в целом инновационный бизнес в России поддерживается очень слабо, гораздо слабее, чем в других странах.

Если мы на самом деле хотим произвести импортозамещение, нам нужно резко расширить преференции для тех компаний, которые этим занимаются.

Недавно я узнал, что британцы создают школы для одаренных детей по советскому опыту, активно используя классические советские учебники по естественным наукам. Что и неудивительно, ведь эти учебники, как, кстати, и учебники по литературе, достаточно хороши, чтобы по ним учиться. Конечно, для современности следует в старых текстах сделать поправку на идеологический фактор. С такой поправкой они годятся для обучения в наше сегодняшнее время. Я, кстати, знаю родителей, которые достают свои учебники, оставшиеся со времен СССР, и обучают по ним детей.

Сейчас, напротив, пытаются убрать человеческий фактор. В этом случае может получиться дрессировка, но не обучение. Дмитрий Менделеев, кстати, говорил, что образование без воспитания – это меч в руках сумасшедшего.

Кроме критики требуется выдвинуть и позитивные предложения. Мой взгляд такой: нужно еще раз внимательно отобрать задания для школьной программы.

Категорически отказаться от системы бюрократической балльной оценки работы учителей, ведь учителя сейчас без конца отчитываются и занимают первом месте в мире по времени, затрачиваемом на выполнение формальных процедур. И третье – в образование надо вернуть живую душу, то есть вместо бюрократического образования нам необходимо обучение, ориентированное на личность.

В советской школе информации, которой детей нагружали, было меньше, а знаний больше. Мы были в тройке лучших молодых поколений своего времени, сейчас начальная наша школа остается в тройке мировых лидеров, но чем старше, тем хуже их показатели. И сейчас мы по этому параметру скатились на четвертый и даже пятый десяток в мире.

Чем объяснить такую перегрузку? Я не сторонник теории иностранного заговора. Знаменитые бюрократические законы Паркинсона хуже любого заговора. Как-то в Думе я высказывался по очередной правительственной программе массового закрытия вузов: «Не верю в иностранных агентов в правительстве. Но если бы они там были, то ничего лучшего для них, чем свертывание высшего образования и выбрасывание студентов на улицу во время кризиса, я придумать не могу».

Однако, не разделяя теории иностранного заговора, я верю в то, что российская политическая элита пытается создать две системы образования. Одна для управляющих, а другая для всех остальных.

Сейчас мучения школьников совершенно непропорциональны полученным результатам. Это главное, что я хотел бы поменять в школе. У меня внук учится во втором классе, так вот я во втором классе был свободным человеком, а у моего внука очень мало свободного времени для развития.

Если же говорить в общем, то по данным Рособрнадзора, четверть ребят не справились с простейшей задачей на ЕГЭ по математике. Кстати, ЕГЭ в сфере математики максимально приближен к традиционной контрольной работе и на нем была предложена такая задача. Поезд вышел в 10 утра из пункта «А», прибыл в пункт «Б» в 12 часов следующего дня, оба пункта находятся в одном часовом поясе. Сколько в пути провел поезд? Это же задача для второго класса! Спрашивается, зачем устраивать детям мучения, если результата нет никакого? Я считаю, что мы нарушили один из великих заветов знаменитого психолога Льва Выготского: «ищите зону ближайшего развития»

Я работал в Комиссии СНГ по науке и образованию. В рамках этого органа рассматриваются модельные законопроекты государств-членов СНГ. Модельные законы по своему содержанию нередко лучше, чем настоящие федеральные законы России в области науки и образование. Но не действуют напрямую, и предполагается, что государства-члены СНГ будут реализовывать их нормы в своем законодательстве. Однако Россия меньше всех стран СНГ ориентируется на модельные законы. Вообще наше законодательство очень неопределенное, обтекаемое и с большим количеством отсылочных норм.

Это проявление нисходящего характера развития парламентаризма в России. Нам много вдалбливали, что Советы – это не парламент, но я работаю уже в седьмом созыве и берусь утверждать, что Верховный Совет России был больше всего похож на парламент. Он был и местом для дискуссии, и местом для принятия решений. Когда избрали Госдуму и Совет Федерации первого созыва, то нередко преодолевалось вето президента. Так и был принят близкий мне Закон об образовании Российской Федерации в редакции 1996 года. А суть нынешних законов в том, что просто чиновники распределяют полномочия между собой.

Владимир Путин как политик сильно вырос по сравнению с его первым годами. Помню его речи вначале правления, тон был бесцветный, а сам текст довольно плоский. Сейчас все изменилось. В России Путин – один из лучших и сильных публичных политиков. Возможно, Обама говорит более ярко, но непонятно, что он имеет в виду. Что касается жанра выступления главы нашего государства, то, видимо, уже требуется разнообразие, ведь несколько лет подряд выступать в одном стиле – это многовато.

То была внешняя сторона «Прямой линии», а если же говорить о сути дела, то президент не ответил на главные социальные вопросы. Экономическую политику он поручает так называемым системным либералам, а при них никогда денег на людей не хватит. А в том, что касается внешнеполитических вопросов, то Путин проявил большую сдержанность. Это, пожалуй, мои главные впечатления от его ответов.

Мы знаем прекрасно, что бюджет 2016 года, в том числе и бюджет образования сокращен, и его хотят еще сократить. Очевидно, что при объединении нескольких вузов в один предполагается сократить набор родственных специальностей, уволить преподавателей, которые ведут аналогичные предметы, укрупнить курсы и группы.

Нетрудно понять, что качество образования от этого вряд ли улучшится. На этом сэкономят деньги, а потом с барского плеча часть этих средств отдадут на зарплату преподавателям этих самых опорных вузов. В общем, занимаются переделом тришкиного кафтана. Наша позиция была и остается прежней: если вузы считают, что от объединения они выиграют, то пусть объединяются, но если это происходит принудительно, то вреда всегда больше, чем пользы.

Концепция опорных вузов связана не только с дополнительной зарплатой для их преподавателей, но и с поражением в правах других вузов. Тем, кто не станет опорным вузом, будет ограничена аспирантура, магистратура, Советы по кандидатским и докторским диссертациям; ограничат поддержку научных исследований и так далее.

Более трех лет назад я говорил Дмитрию Медведеву, что за рубежом самые лучшие вузы отнюдь не являются самыми крупными, по нашим меркам они, скорее, средние. А вот самые крупные вузы дают неплохое, но все же обычное массовое высшее образование. На это Дмитрий Анатольевич возразил, сказав, что на Западе так, а у нас по-другому, потому что наши самые крупные вузы обладают хорошей академической традицией, и они - государственные.

У меня остался только один вопрос: «Зачем же в таком случае сгоняют под одну крышу крупные государственные вузы с богатой академической традицией». Я не понимаю, какое дополнительное качество получат архитекторы, если их соединят с агрономами. Я убежден, что когда происходит принудительное объединение, то 2-3 года в вузе никто не работает, а выясняют, кто главный в ректорате, на факультете, на кафедре, в лаборатории и так далее.
С моей точки зрения, нет никаких доказательств тому, что создание опорных вузов приведет к повышению качества нашего образования.